Помощь  -  Правила  -  Контакты

Поиск:
Расширенный поиск
 

 Мы многое растеряли. В каталоге потерь — самые неожиданные вещи. Куда-то исчезли дедушки.

Дедушка — это не просто муж бабушки. Это добрый человек с умными глазами, седой бородой и натруженными руками. В ту нежную пору жизни, когда вы узнаете мир, дедушка должен сажать вас на колени и рассказывать о далеких звездах и великих героях. Такие дедушки куда-то пропали. Причем бабушки остались. Они даже почувствовали себя хозяйками положения. Некому на них прикрикнуть. Некому поставить их на место. Бабушки застегивают вам пуговицы и кормят вас манной кашей. А разве может вырасти из человека что-нибудь дельное, если в детстве он не слышит о звездах и великих людях, но ест кашу из женских рук?

От дедушки пахнет табаком и солнцем. Бабушку он называет «мать», а маму — «дочка». Но настоящая дружба у него с внуком. Они посвящены в одну тайну. Мир для них одинаково свеж и загадочен.

Поэтому за обедом они хитро подмигивают друг другу и смеются глазами. Сейчас они встанут и пойдут вместе. Может, рыбачить, а может — ремонтировать велосипед. Внуку интересно жить, а деду умирать не страшно.

У нас давно не было ни войн, ни эпидемий. Дедушек никто не убивал, но они куда-то исчезли. Бросили своих бабушек и ушли к другим. Глупо растратили жизнь и не дожили до внуков. Не обзавелись семьей и остались бездетными.

Короче, все расшаталось и сдвинулось с основания. Поэтому в мире так много капризных и нервных детей. И много никому не нужных стареющих мужчин, пьющих с тоски и никого не называющих словом «внучок». 

Протоиерей Андрей Ткачев "Лоскутное одеяло"

 Хочу поделиться)

 Я не умею слушать классическую музыку). Еще в детстве,(в школьные годы)подруга, получающая хорошее музыкальное образование говорила: "Ленка, учись слушать классику!" А я уже на третьем произведении в филармонии ерзала на месте... Короче говоря... сказать нечего...
Конечно же есть у меня любимые произведения. Их мало, но ЕСТЬ!)... 
И вот, приезжает из далекого зарубежья моя хорошая знакомая -прекрасная пианистка. Так складываются обстоятельства, что я прихожу к ней в гости. И она изъявляет желание сыграть для меня!!!!! Я в шоке от того, что это большая честь и от того, смогу ли я понять, прочувствовать. Очень волнуюсь, а потом усаживаюсь на пол)(так удобнее))) и слушаю. И меня накрывает. Такое впечатление, что сердце расширяется. Восторг. Слезы подступают. Я уже не думаю о том, умею ли я слушать... Это потрясающе. Она исполняла Рахманинова.В тот же вечер у меня родились рифмованные строчки, которые я конечно же подарила ей, Инне Колесниченко, пианистке, которая сейчас живет в Венгрии.



Впечатления

 

 
Живые звуки проникали в душу,

 

Будили лучшее, стучались в дом к слезам.

 

Рахманинов! Я научилась слушать

 

Красивое. Подарка не отдам!

 

 
Он будет жить во мне, звеня и согревая

 

Его ни выплеснуть, ни позабыть нельзя!

 

Рахманинов… и музыка живая,

 

Как в день тот летний, унесет меня

 

 
От суеты, ненужной и опасной,

 

От страха, превращающего в прах.

 

Рахманинов! Я вижу жизнь прекрасной,

 

И вечной.  Как в Божественных стихах.

 

 
6 августа 2013г. 

 

Теперь мне хочется слушать Рахманинова. Много.
Слава Богу за все.За встречи и впечатления, которые Он посылает) 

 

Сергей Аверинцев

 

Нужно много мыслить и трудиться, чтобы видеть вещи такими, как они есть, чтобы иметь иммунитет против информационных «инфекций». Видеть в истории не механическое вращение часовой стрелки, а священную связь эпох и событий. Отличать действительные вызовы современности — от фантомов-однодневок, навеянных «стилем жизни» и мишурой коммерции.

С той высоты, с которой говорит и мыслит Сергей Аверинцев, открываются совсем иные горизонты. И делится он своими блестящими идеями щедро и увлекательно.

Сергей Сергеевич Аверинцев (1937–2004) — филолог, переводчик, религиозный мыслитель, поэт. Специалист по позднеантичной и раннехристианской эпохам, Византии, европейскому Средневековью, поэзии Серебряного века.

Председатель Российского библейского общества и международного Мандельштамовского общества, президент Ассоциации культурологов.

alt

1. Времени нужны не те, кто ему, времени, поддакивает, а совсем другие собеседники.

2. Я очень люблю ругательное словосочетание «хронологический провинционализм», которое принадлежит английскому христианскому писателю и учёному Льюису. Всякая современность, которая попробует замкнуться в себе, заболевает этим хронологическим провинционализмом. Человек должен ощущать себя внутри веков и тысячелетий. Это совершенно необходимо, без этого человеческий ум стремительно разрушается.

3. Хорошо, когда читатель дочитывает книгу с безошибочным ощущением, что теперь он не знает больше, чем не знал раньше.

4. Рассуждать о падении культуры бесполезно, пока мы не научимся видеть истинных врагов культуры в самих себе.

5. Когда современность познает иную, минувшую эпоху, она должна остерегаться проецировать на исторический материал себя самое, чтобы не превратить в собственном доме окна в зеркала, возвращающие ей снова её собственный, уже знакомый облик.

?6. Каждый из нас не сможет найти себя, если он будет искать себя и только себя в каждом из своих собеседников и сотоварищей по жизни, если он превратит своё бытие в монолог. Для того чтобы найти себя в нравственном смысле этого слова, нужно преодолеть себя. Чтобы найти себя в интеллектуальном смысле слова, то есть познать себя, нужно суметь забыть себя и в самом глубоком, самом серьёзном смысле «присматриваться» и «прислушиваться» к другим, отрешаясь от всех готовых представлений о каждом из них и проявляя честную волю к непредвзятому пониманию. Иного пути к себе нет.

7. Одна из главных задач человека на земле — понять другого человека, не превращая его мыслью ни в поддающуюся «исчислению» вещь, ни в отражение собственных эмоций. Эта задача стоит перед каждым отдельным человеком, но и перед всей эпохой, перед всем человечеством.

8. Весьма большой вопрос — что христианству больше на пользу: его внешние успехи или внешние поражения?

?9. Страх Божий — это доходящее до глубин нашего существа сознание, что последнее слово — никак не за нашей строгостью или нашим прекраснодушием, не за ходовыми идеями века или за нашими оппозиционными веку концепциями, но за Богом, и только за Богом.

10. Верующим прилична надежда, а не оптимизм или пессимизм.

11. Благодарность — это самое сердце счастья; вычтите из счастья благодарность, и что останется? — всего-навсего благоприятные обстоятельства, не более того. А всерьёз поблагодарить — дело поистине серьёзное, и кто знает людей, знает, что оно даётся нелегко.

12. Есть ходячее сочетание слов: «право на счастье». Оно восходит к идеологии века руссоизма; в политическом контексте, скажем, американской Декларации независимости оно имеет чёткий смысл... Но вне контекста формула становится опасной. Человек и впрямь склонен расценивать счастье как причитающееся ему право, как должок, который ему всё никак не удосужатся выплатить.

Целая жизнь может быть загублена попыткой взыскать счастье с людей и судьбы, вести об этом недоданном счастье тяжбу и докучать жалобами небесам и земле. Но счастье нельзя получить по векселю, счастье получают только в подарок. Его незаслуженность и неожиданность — непременные свойства; его могло бы не быть, нас самих могло бы не быть.

Приведены цитаты из работ С. Аверинцева:

«Похвальное слово филологии» / «Христианство в истории европейской культуры» / «Поэты» / «Памяти А. Ф. Лосева» / «Г. К. Честертон, или Неожиданность здравомыслия» / «О страхе Божием и общем спасении» / Доклады и интервью разных лет

 Записки на полях души 

автор игумен Валериан(Головченко)

"Мы говорим, рассуждаем, мечтаем"

 

 

Мы из года в год трем одни и те же вопросы, приходя в восторг от собственных ответов.

Мы очень часто говорим правильные, где-то вычитанные, вещи. И очень редко спрашиваем о том, что действительно у нас болит.

Мы мечтаем о "православном царстве", но редко причащаемся и непослушны своим непосредственным начальникам.

Мы рассуждаем о том, "как обустроить державу", но слишком редко пропалываем свой огород.

Мы мечтаем о семейном счастье, но не умеем ни влюбляться, ни любить.

Мы хотим бороться с агрессией, но сами дышим злобой.

Мы хотим быть понятыми и услышанными, но не желаем слышать и понимать тех, кто рядом с нами.

Мы говорим о том, "как учит об этом христианство", и не думаем о том, что бы сказал на это Сам Христос.

Может, стоит попробовать жить иначе?

 Спасибо вам, люди!

 

Когда я услышала эту простую по сути историю от своей мамы , так расчувствовалась, что всплакнула. Речь шла о нашей соседке, которую я очень уважаю за смелость, справедливость и какую-то настоящую, неподдельную доброту. Наталья Ивановна, назовем так, героиню рассказа, каждый день ходила к детям нянчить внучку. И вот, однажды, возвращаясь привычной дорогой домой, заметила, что  тоненькое, молоденькое, вишневое деревце поникло, сломавшись пополам. Кто его сломал, то ли гроза, то ли, люди или машина, она и  не задумывалась,  просто не смогла пройти мимо. Нужно сказать, что Наталья Ивановна всегда болезненно реагировала на хамское отношение к природе. Увидит, что подростки качаются на ветках ивы во дворе, как на лианах, обязательно сделает замечание, не в пример всем нам, либо боящимся сказать, либо просто равнодушным. Но ее не только деревья волнуют, она и мимо пьяного не пройдет, если видит, что он улегся на дороге. Как минимум, вызовет скорую. Ухмыльнуться и осудить это не ее стиль. 

В сумочке у Натальи Ивановны был носовой платок, им она и перевязала узенький ствол вишни. Женщина прекрасно понимала, что этого не достаточно: резкий порыв ветра и деревце вновь сложится пополам. Расстроенная, беспомощно озираясь, она увидела двух бегающих рядом детей, возможно лет шести-семи. Особо, ни на что, не надеясь, Наталья Ивановна спросила: «Мальчики, вы здесь живете?» - «Да»-ответил один.  «А папа у тебя есть?». «Есть». «Он дома?». «Дома». «Мальчик, вот если бы у тебя был поцарапан пальчик, тебе было бы больно?» «Да!», - уверенно сказал ребенок.  «Вот и  этому маленькому деревцу  сейчас тоже больно, расскажи своему папе, что деревцу нужна помощь, его бы подвязать нужно крепко. Приведи папу сюда и покажи». Малыш, соглашаясь, кивнул, и побежал играть с другом. Наталья Ивановна честно признавалась после, что не ждала помощи от ребенка. Думала, заиграется и забудет сказать. Или папа никак не отреагирует.    И вот, на утро следующего дня, она вновь шла к дочери. Маленькая, раненная вишенка стояла аккуратно подвязанная с наложенной шиной, словно здесь поработали добрые руки Доктора Айболита. На глаза навернулись слезы: значит, сказал мальчишечка родителям, а те, дай им Бог здоровья, не махнули рукой, а взяли на себя труд, вышли во двор и «полечили» вишню. С тех пор прошло много лет. И внучка у Натальи Ивановны уже 10-летняя красавица, наверняка и тот мальчик, спасший деревце, стал взрослым парнем, и дерево выросло, окрепло и плодоносит. Каждый раз, проходя мимо, женщина улыбается, а на сердце радость. Да и вишенка словно понимая, шевелит листвой: «Спасибо вам, люди!» 

 Из реальной жизни

 

Просто маленькая-маленькая ниточка…

 

«Православные – это более фанатичное ответвление от католиков с массой заблуждений и суеверий»

 

 

 

В моём родном Рочестере было много церквей, но я, как и родители мои и их родители, ходила в англиканский храм. Наша семья всегда отличалась благочестием, хранила традиции. И хоть попали наши предки в эту сумасшедшую Америку лет двести тому назад, мы сохранили дух старой доброй Англии.

В воскресенье мы всегда поднимались рано. Надо было хорошо подготовиться к службе — ведь к Богу в гости идём. Все чистенькие, отглаженные, воротнички накрахмаленные, белые-белые.

Кроме верности традиции, была ещё одна причина, почему в день солнца я всегда была в храме. Это — наш пастор, наш отец Джеймс. Назвать этого человека удивительным, замечательным было бы как-то мелковато. Это была сама безупречность! Это было само совершенство! Безупречность и совершенство во всём. Красота богослужения, репутация, внешний вид, манеры — на всём ни единого тёмного пятнышка.

А проповеди! Они проникали в самую душу. Я столько раз плакала в умилении. Все мы слушали его, будто загипнотизированные. Он даже иногда выводил нас из какого-то оцепенения вопросом или шуткой.

Его беседы продолжались за чаем. Тогда мы всей общиной засыпали пастора вопросами. Не отказывал он в общении даже при встрече на улице. Его кругозор был широчайшим. Его интеллект был глубочайшим. Он владел несколькими языками, даже древнегреческим.

Особенно хорошо разбирался он в различных религиозных течениях, наполнивших такую разнообразную Америку. Называя нашу общину высокой церковью, отец Джеймс аргументированно критиковал демократизм крайних протестантов, отрицающих церковную иерархию, и настоятельно призывал их иметь дома портрет королевы Елизаветы II и принца Чарльза. Особенно доставалось нашим фермерам — то ли анабаптистам, то ли меннонитам, — которые поселились на сельских хуторах. Отец Джеймс иронизировал по поводу их отрицания благ цивилизации — телефона, телевизора, автомобиля. «Неужели Господь будет любить меня меньше с моим „фордом“, чем с дурно пахнущей лошадью?» — спрашивал он.

Серьёзнейшему разбору мы подвергали Римскую Церковь. Их достижением в богословии, безусловно, является открытие исхождения Духа Святого «и от Сына», но как человек — Папа — может быть непогрешимым?

Кто-то из наших прихожан вскользь спросил о православных. Пастырь так же вскользь и ответил: «Это более фанатичное ответвление от католиков с массой заблуждений и суеверий. Они, например, поклоняются всевозможным святым, их изображениям, их останкам и даже вещам. Как можно, например, тряпочку чтить наравне с Богом?» — пастор говорил, а я переполнялась радостью, что принадлежу к истинной, высокой церкви.

В таком радостном воодушевлении я однажды не шла, а летела домой из церкви, ничего и никого не замечая. Вдруг, будто из другого мира, я услышала крик: «Осторожно, леди!» — но было поздно. Все прохожие успели отскочить от падающей тяжёлой лестницы, а мне она упала прямо на голову...

«Растяпа! Рот раззявила», — корила я себя уже позже, когда, по милости Божией, рана зажила и боли прекратились.

Однажды, идя на воскресное богослужение, я вдруг с удивлением заметила, что листья клёна в сквере посинели. А жёлтая стена банка вдруг стала розовой... Уже в церкви у меня резко потемнело в глазах и закружилась голова. Всегда питавшаяся здоровой пищей, я впервые в жизни ощутила сильную тошноту. Мои родные вывели меня на воздух.

Такси отвезло меня домой, там мне стало легче. Совсем меня отпустило, когда вечером отец Джеймс со старостой проведали меня.

Но ночью я вдруг проснулась от того, что кто-то душит меня. Включила свет — никого. Попыталась опять уснуть, но удушья повторялись, и я уже боялась ложиться.

Утром, разбитая, я побрела к врачу, но, едва преодолев ступени клиники, потеряла сознание...

Белый потолок, белые халаты. Голоса вдалеке и боль в спине. Сильная боль на месте откушенного кончика языка. Равнодушный приговор доктора: эпилепсия.

Теперь жизнь моя потекла от припадка к припадку, между которыми были лишь тоска, злоба, страх. Лечение медикаментами не помогало. Сочувствие наших прихожан и внимание родных всё больше раздражало. Я лишь кричала на них, а они снисходительно пожимали плечами: «Ну что с неё возьмешь? Всё больше лишается рассудка». А какие страшные были ночи! По много раз я вскакивала от кошмаров. Когда было чуть легче, заливала слезами постель.

Однажды, плача, я увидела возле себя Женщину, Которая ясно сказала мне такие слова: «Приложись к Моему поясу — и сразу исцелишься».

По Её величавому виду сразу поняла: Богородица! Боясь внезапного припадка или помутнения, позвонила отцу Джеймсу. Тот сонным голосом произнёс: «Не обращайте внимания. Это бред».

Богородица приходила ещё раз с теми же словами. Профессор психиатрии повторил слова отца Джеймса: «Не волнуйтесь. Острый пароноид — нормальное при вашей болезни явление. Бред».

Когда явление повторилось в третий раз, я твёрдо решила найти этот пояс во что бы то ни стало. Из жалости отец Джеймс согласился помочь мне: «Раз вы не хотите лечиться нормально, попробуем развеять вашу иллюзию — исцелиться от простого материального предмета».

В городе мы довольно быстро нашли православную семью: пожилую гречанку и её древнюю 99-летнюю мать.

Насколько я знаю, пояс Богородицы хранится только в одном месте. Это монастырь Ватопед на Святой Горе в Греции, — сказала гречанка.?

Отец Джеймс даже присвистнул:

Я слышал об этом странном месте, называемом Афон. Туда женщин уже полторы тысячи лет не пускают.?

Мне вдруг стало плохо. Сильная головная боль свалила на диван, но пока пастор пытался напоить меня водой, древняя старушка потянулась за карандашом.

Она у нас уже два года не говорит из-за склероза, но писать пока не разучилась, — с этими словами дочь подала матери карандаш и блокнот. Только минут через десять мы еле-еле прочли на листке слова: «Русский монастырь в Джорданвилле».?

Отец Джеймс оживился:

Но это же совсем рядом. Два-три часа езды. Можем ехать прямо сейчас. И что, у них есть пояс Девы Марии??

Гречанка пожала плечами, а мы уже вскоре мчались к обители.

Нас встретила величественная колокольня над главным входом.

Колокола — ненужное обрядоверие, — прокомментировал отец Джеймс, но я слушала не столько его, сколько стук своего сердца. Неужели где-то тут моё исцеление... моё спасение??

Из ворот вышел, а вернее, выбежал юноша в чёрной шапочке и грязном серо-чёрном платье с потёртым, слегка оборванным подолом. Отец Джеймс тут же отметил неряшливость его облика, а потом остановил юношу.

Извините. Добрый день. А правда, что у вас в монастыре есть пояс Девы Марии??

Молодой человек отрицательно замотал головой, а я чуть опять не упала в обморок.

Не пояс, а его частичка, ниточка из древнего сирийского монастыря. Пойдёмте...?

Такого великолепия я не видела нигде и никогда. На стенах, на сводах бурых колонн, в золотых окладах было множество святых, которые будто говорили мне: «Добро пожаловать домой!»

Это был дом Бога. Это был рай! Рай, и в нём его обитатели!

Вот то, что вы ищете, — сказал юноша и побежал по своим делам.?

Господи, такая маленькая иконка Богородицы и такая маленькая-маленькая ниточка...

Ну что? Успокоились? Теперь лечиться поедем всё-таки? — спросил отец Джеймс меня уже в «форде», но я ему не ответила. Я снова потеряла сознание, но не от эпилептического припадка. Я уснула глубоким, крепким сном.?

В больнице пастор всё время справлялся о моём здоровье, а профессор психиатрии только разводил руками:

Здорова. Абсолютно здорова. Чудо какое-то. Сейчас послал её в санаторий — и думаю: надо ли было??

После санатория я, уже став прихожанкой Покровского храма Рочестера, зашла в свою бывшую церковь. Хотела повидать и поблагодарить отца Джеймса. Но мне сказали удивительную вещь:

Нет его здесь. Говорят, он Православие принял и в русском монастыре живёт.?

Через несколько часов, под звон колоколов, я вновь вошла в обитель Святой Троицы — теперь уже в свою обитель.

Отца Джеймса вам? Он теперь не отец Джеймс, а иеромонах Иаков. Читает у нас в семинарии древнегреческий. Двойку мне поставил. Сейчас позову.?

Записал игумен Варсонофий (Подыма)

 


Требуется материальная помощь
овдовевшей матушке и 6 детям.

 Помощь Свято-Троицкому храму