Помощь  -  Правила  -  Контакты

Поиск:
Расширенный поиск
 

 ... "Митя, запомни, что ты колоссально богат, больше, ты Крез, но я говорю не о материальном твоем богатстве, а о том, которым владеет каждый человек. Богатство это неистощимо, и сколько бы ты ни тратил, твой кошелек не будет пуст, он будет все время пополнятся. Давай людям, как можешь больше - улыбку, внимание, теплоту, не скупись. Начни с пустяка. начни раздавать это богатство сначала тем, кто тебе симпатичен. Поверь, у тебя скоро появятся остатки,   и ты начни отдавать их тому, кто тебе безразличен. И ты сам увидишь и заметишь, что у тебя все меньше и меньше людей, которые тебе не нравятся. Ты не заметишь, как вырастет и утвердится в тебе не спасибная доброта, то есть, тебе и в голову никогда не придет,что за все, что ты делаешь другому, тебе должны сказать спасибо. Пойми, мой родной, тебе это будет совсем не нужно, неприемлемо, так как ты приобретешь жемчужину, красоту  человеческого сердца, зажженного от великого светильника добра и любви. Не сетуй, не грусти, если кто отойдет от тебя, хотя ты очень много ему сделал. Неси тепло души своей не за спасибо, и помни, что мы все здесь, на земле работаем на ниве плана Божия для дела Христа. Вникни и продумай мои слова, я завещаю их тебе на всю твою жизнь!"Это письмо я списала, оно поразило меня. Скажите, откуда такие глубоко философские, кристальные мысли у дочери кроестьянина, не получившей никакого образования?"

Отрывок из книги М.В.Имшенецкой "Забытая сказка"(Письма об ушедшей любви. Об ушедшей России) Автор Маргарита Викторовна Имшенецкая(1883-1972)

Книгу вы можете прочесть по ссылке http://v-pomosh.livejournal.com/?skip=30 . Следите за порядком писем(книга написана в виде писем)! Первое письмо-внизу страницы. Потом поднимайтесь вверх. А когда прочтете первые четыре письма-главы, жмите Next 10.

Жадный монах

Игумен Валериан (Головченко)

Рассказывали, что проживал некогда в одном большом монастыре архимандрит Пахомий. Народ его любил за доброту, а братия недолюбливала. И за глаза называла любостяжателем. А то и вовсе — «жадным монахом». И вправду — рясы у него непростые, машина крутая. Да и в келье «полный фарш»: обилие книг, икон, всяких сувениров и прочих даров от небедных прихожан.

Братия монастыря, особенно новоначальные, подобной роскошью нередко соблазнялись. Как-то не укладывались на подобное имущество поучения древних пустынножителей-аскетов. Особенно сокрушался о «заблудшем брате» отец Герасим:

— Ну куда такое годится? Не по-монашески это!

Сам Герасим был в быту строг. Келья его поражала своей простотой и бедностью. И от духовных чад своих требовал подобного, частенько намекая на близость последних времен. Как-то раз даже возглавил делегацию к настоятелю обители. Мол, не хотим жить рядом с Пахомием.

Настоятель лишь руками развел: «А что я с ним поделать могу? Да и паломники в нем души не чают». И, напомнив братии о братолюбии и терпении, посоветовал усерднее молиться о Пахомии.

Впрочем, на самом деле отец Пахомий жадным не был. Охотно, хотя и с рассуждением, делился своим имуществом. «Да он так всех подобными себе сделает!» — не унимался отец Герасим. И молился об избавлении от напасти. Но боль сердечная не утихала. Он даже в отпуск съездил на две недели, «чтоб глаза этого не видели»…

Бог внял его молитвам — пришло монастырю избавление от Пахомия! Получил он назначение настоятелем небольшой обители. Вызвал отца Пахомия настоятель и говорит:

— Вот, батюшка, указ из Епархии пришел. Владыка благословил тебе возглавить возрождаемый Свято-Никольский монастырь. Ты собирайся потихоньку, хотя особо не затягивай. Начальство, сам знаешь, сердить не стоит. Так что — с повышением тебя. Возьми двух послушников — пусть помогут тебе имущество твое упаковать, погрузить. Путь неблизкий, но грузовик тебе выделим. В твою-то машину все не влезет? И, это… ты прости меня, грешного, если что не так. И за братию всю прошу — прости! Осуждали ведь тебя порой…

Только вышел от настоятеля отец Пахомий, а следом уж Герасим стучится.

— Что, уезжает Пахомий? Я, отец, тебе честно скажу — и слава Богу!

— Ты за этим, что ли, притопал? Может, помочь собраться хочешь?

— Да мне к этому барахлу даже прикасаться противно… Нет, конечно, не за этим. Я вот по вопросу. Отче, благослови меня уехать на деньков пять?

— Вот те на! Это с какой такой радости? Ты ж только из отпуска.

— Так в том-то и дело. Гостил у своего семинарского друга, отца Василия. И четки свои у него в храме забыл. Жаль будет, если пропадут.

— Ты что, головой в дороге повредился? На вот тебе мои четки, и молись себе на здоровье.

— Те четки — особенные. Мне их когда-то приснопамятный схиархимандрит Иоиль благословил! Вот уж был старец подвижник! Эти четочки, знаешь ли…

— Я заслуг старца Иоиля не умаляю, сам знаешь, — перебил его настоятель. — Ну как я тебя отпущу? Тебя ж и в богослужебный график, и на послушания кругом после отпуска поставили! Ладно, придумаем что-нибудь с благочинным. Вот уж головная мне боль от вас — не один, так другой чудотворит…

Позвал благочинного. Целых два часа с ним мудрили, как отца Герасима везде подменить. Только отдохнуть настоятель надумал, тут опять отец Пахомий пожаловал. Стоит на пороге, за спиной рюкзак, у ног дорожная сумка:

— Вот, отче, с тобой попрощаться зашел. С братией уже попрощался, вечером на поезд до Красноугольска.

— А вещи твои???

— Все свое ношу с собой, — улыбнулся Пахомий, — а остальное я уж и раздал. Книги — в монастырскую библиотеку определил. Рясы — братии, а остальное — в рухлядную. Иконы — что братии, что чадам духовным. В общем, разберутся…

— Машину-то как?

— Да вот… Проблема… Ну зачем она мне там нужна, такая красивая? А надо будет — Бог пошлет, как и эту послал. Как, впрочем, и все остальное. Переоформить ее, конечно, прямо сейчас не получится. Да вон у отца Никифора на нее доверенность есть, пусть и ездит. Ты это, благословишь ему меня на вокзал отвезти? А то у меня и рюкзак, и сумка. А автобусы плохо ходят — как бы на поезд не опоздать…

— Благословляю.

— А машину — ты не переживай, не заржавеет! — продолжил Пахомий, — приеду вот к вам погостить и переоформлю. Хочешь на тебя, хочешь — на монастырь…

— На отца Герасима, — попытался пошутить настоятель, — ему в последнее время вечно куда-то ехать надо…

— Да хоть на Герасима! Отчего нет? Водит он вроде неплохо… А! Вот еще что! Просьба у меня к тебе, если возможно… Келью-то я освобождаю. Она теплая, без сквозняков. А отец Варсонофий хворый совсем, простужается часто. Подумай, может переселишь его в мою?

— Подумаю…

Почему-то отцу настоятелю захотелось плакать. Но он сдержался, чтобы не смутить Пахомия. Только поклонились они друг другу в ноги, обнялись, как родные братья. И простились.

По дороге на вокзал сидевший за рулем отец Никифор все же спросил отца Пахомия:

— Батюшка, но ведь все вещи, что вы раздали, вам духовные чада от чистого сердца дарили. Любят они вас — вот и дарят на молитвенную память. Не жаль с памятью этой расставаться?

— А я ничего хорошего не забыл! Ведь каждый их дар — как жертва Богу. Именно потому, что от сердца. Вот и мое сердце благодетелей моих не забудет. Никогда. Никого. Помнишь, когда меня в иеромонахи рукоположили, мне Анютка, младшая дочка Степана Ильича, пупса подарила? А я взял, — она ведь свою самую любимую игрушку пожертвовала! И не поверишь — я его сохранил. Вот только неделю назад с ним расстался.

— И куда же дели? Ведь «подарок не отдарок»! — рассмеялся Никифор.

— Анюткиной дочке отдарил, — улыбнулся отец Пахомий, — Анютка даже прослезилась в умилении, когда своего пупса увидала…

Отец Никифор почему-то долго не мог уехать с вокзала. Стоял и смотрел вслед увозящему Пахомия поезду, пока огоньки не растворились в темноте.

P.S. А за четками отец Герасим так и не поехал. Передумал.

 


Требуется материальная помощь
овдовевшей матушке и 6 детям.

 Помощь Свято-Троицкому храму